Нефтегазовые доходы России в январе и феврале этого года снизились почти наполовину в сравнении с тем же периодом прошлого года – таковы данные Минфина России. В марте бюджет, предварительно, недополучит 132,1 млрд рублей нефтегазовых доходов. Чтобы компенсировать их, ежедневно Минфину приходится продавать валюту из резервов на 5,4 млрд рублей, пишет Сибирь.Реалии. Удар по российскому нефтегазовому сектору нанесли не только санкции, но и уход зарубежных нефтегазодобывающих компаний, а также отток профильных специалистов и прекращение поставок импортного оборудования. На этом фоне Россия сегодня вынуждена полностью сменить географию и логистику экспорта углеводородов и налаживать выпуск собственного оборудования для нефтедобычи.
"Сидел без работы, пока рассылал резюме из России"
Геолог-инженер буровой, выпускник Новосибирского госуниверситета Николай Барабаш стал безработным, когда иностранная компания, в которой он трудился, ушла из России.
– Одним из лучших предприятий за 18 лет моей работы в нефтегазовом секторе для меня навсегда останется дочка компаний Shell и "Газпром нефть" – "Салым Петролеум Девелопмент", где я начинал и где поочередно руководили и российские, и зарубежные представители, – рассказывает он. – Затем я работал в офшорном проекте на Сахалине, где два наиболее крупных проекта были международные. Оба они были приостановлены в марте 2022 года в связи с известными событиями, поскольку значительная часть зарубежной составляющей проекта вместе с кадровым составом были вынуждены покинуть проект или приостановить свои операции на нем. Российская компания, оставшаяся работать в международном проекте на Сахалине, мне и кому-то еще из моих коллег работу просто не предложила, некоторые сотрудники сами решили уйти. Так я остался без работы. И ровно до тех пор, пока рассылал резюме в западные кампании из России, получал отказы. Возможно, это было связано с логистическими проблемами, поскольку люди моей профессии работают вахтовым методом – месяц через месяц, а транспортное сообщение с Россией сейчас нестабильно. Хотя я не исключаю и политических мотивов. Как только я сообщил о выезде из РФ в те же самые компании, которые сначала не реагировали на моё резюме, переписка о вакансии наладилась.
Николаю пришлось уехать в Казахстан, оттуда он сейчас ведет поиск работы в зарубежных компаниях, занимающихся шельфовой нефтедобычей. Большой опыт позволяет ему сравнивать западные и российские подходы к работе.
– После стольких лет работы в международной компании привыкаешь к их корпоративным стандартам, к заботе о безопасности сотрудников, – говорит Николай Барабаш. – Инциденты, в том числе с летальным исходом, случаются на буровых во всем мире. Но за рубежом подобные катастрофы широко освещаются и влекут за собой огромные штрафы и судебные иски, поэтому компании извлекают из этих ситуаций тяжелые уроки. В России нефтяные компании прочно аффилированы с государством, а оно не особенно заинтересовано в контроле этих предприятий. Я ни разу не встречал в российской прессе освещения судебных дел по авариям на буровых, хотя аварий хватает.
И сейчас, считает Николай, этих аварий может стать больше. В частности потому, что будет устаревать оборудование.
– На Сахалине, где я работал, после достаточно длительного перерыва работа на проектах постепенно оживает, но дальше ее продолжат выполнять российские компании. Все импортное оборудование осталось в их распоряжении, но срок его службы не бесконечен. Будут ли его обслуживать зарубежные компании или санкции их заморозят – честной информации по этой теме не получить. Есть официальные заявления, а есть действительность.
То, что аварийность на российских нефтегазовых предприятиях – тайна за семью печатями, подтверждает нефтегазовый аналитик Михаил Крутихин.
– Это страшные секреты, никто никуда не будет выдавать и куда-то сообщать, что что-то произошло, все держится в тайне, нет никакой статистики.
– А на Западе тоже так скрывают?
– Нет, это невозможно скрыть, потому что в тех же США к буровой, на которой что-то произошло, мгновенно налетят репортеры, население будет бить тревогу. Там с точки зрения гласности все очень здорово. Мало того, там совершенно открыта геологическая информация, информация о работе компаний, скважин, о производственной деятельности нефтегаза – это все совершенно прозрачно.
"Тратим на науку меньше, чем Индия"
Из всех зарубежных сервисных компаний нефтегазового сектора, которые работали на российском рынке, сегодня в России формально не осталось ни одной. Однако фактически остались подразделения американских Schlumbergere, Halliburton, Baker Hughes, в которых теперь работают россияне. Инвестиции и поставки оборудования прекращены. Но, уходя, они вынужденно оставляют в России всю свою технику, которую уже не будут обслуживать.
Санкции, введенные западными странами против России из-за ее вторжения в Украину, могут привести к падению нефтедобычи на 20% к 2030 году из-за недостачи оборудования и технологий, считают эксперты консалтинговой компании "Яков и партнеры". Это произойдет, если российским компаниям не удастся заменить критически важные технологии на рынке нефтесервисных услуг и западное оборудование.
Текущих остатков высокотехнологичного оборудования может хватить на два-три года, и сокращение доступности такого оборудования может привести к сокращению бурения, считают эксперты. Китайские аналоги этих технологий уступают по техническим характеристикам и сложны в адаптации.
По оценкам экспертов, пока отрасль во многом осуществляет движение по инерции, но долго этот процесс продолжаться не может. Первыми остановятся самые перспективные и сложные проекты – шельфовые и офшорные (морские, глубоководные).
Технологическое отставание России в нефтегазовом секторе закладывалось давно, считают эксперты.
– Когда мы в 1960–70-е открывали в Западной Сибири нефтяные и газовые гиганты, а начиная с 1980-х успешно осваивали Восточную Сибирь, где обнаружили самую древнюю нефть на планете, и никаких западных компаний у нас не было. Мы все делали на своём оборудовании, своими мозгами и руками. Мы открыли месторождения, с которыми по богатству ресурсами может сравниться только Персидский залив, и создали ту ресурсную базу, на которой потом работали все 30 постсоветских лет, – говорит научный руководитель Института нефтегазовой геологии и геофизики СО РАН, лауреат премии "Глобальная энергия", академик Алексей Конторович. – Нам сейчас нужно больше вкладываться в свою науку и промышленность, нужно заниматься реиндустриализацией и импортозамещением. Нужно вернуться к своим мозгам и рукам, к технологиям времен холодной войны. Нефти и газа у нас достаточно, добыть их мы можем, опираясь на собственные ресурсы. Но мы настолько загнали себя надеждами, что придёт дядя и сделает за нас всю умную работу, что вернуть былую мощь будет непросто. И при этом мы сегодня тратим на науку меньше, чем Индия.
Ведущий специалист по геофизическому исследованию скважин крупнейшей российской нефтесервисной компании Сергей (он попросил не называть его фамилию) подтверждает: всё российское производство оборудования для нефтегазодобычи заключалось лишь в сборке из импортных комплектующих.
– Доля импортного оборудования в российской турбине – не менее 50%. Чем его будут заменять и как выкрутиться из этой ситуации – это большой вопрос, – считает он. – Чтобы наладить собственное производство, потребуется не меньше десяти лет. С одной стороны, как сотрудник отрасли я могу заверить, что она довольно устойчивая: не вчера появилась и не завтра умрёт. Но когда понадобится изготовить металлическую деталь определенного размера и конфигурации, вы не найдёте предприятие, способное это сделать. Нет в России станков, которые могут это сделать с определенными допусками. А таких ситуаций будет со временем всё больше, ведь они нарастают, как снежный ком. Это касается даже наземного бурения, не говоря об офшорах, где доля импортного оборудования примерно 100%. Например, на Ямале очень сложные наземные проекты с трудной геологией, где перемежаются пласты с низким и аномально высоким давлением и твердыми породами. В них не пробуриться с обычным арсеналом оборудования. Это мы пока не говорим о добыче – проблемы уже на стадии бурения. Специализированное буровое оборудование – это не товары народного потребления. Оно не представлено на свободном рынке. Его не купишь через какой-нибудь Дубай.
Что собой представляет российская буровая вышка? Она собрана в России – например, на "Уралмаше". Подчеркну – собрана, а не сделана. Вся начинка – импортная: насосы, привод, механические ключи для скручивания труб, системы фильтрации, генератор для выработки электричества наполовину импортный. Такая же картина, например, с насосом для гидроразрыва: около половины импортных комплектующих. Не найти сегодня такого прибора, который был бы полностью отечественный. Конечно, запасы импортного оборудования, в том числе нового, в РФ очень велики. Но как только оно потребует ремонта или замены, начнутся проблемы, – говорит Сергей.
Он не верит в то, что решить эти проблемы удастся с помощью импортозамещения.
– Одно оборудование прослужит пять лет, другое два года. Что-то получится починить и вернуть в строй, что-то нет. Большие проблемы в перспективе неизбежны, это долгосрочный эффект обвального крушения оборудования, которое никаким импортозамещением не получится вернуть в эксплуатацию. Проекты по сжиженному природному газу также испытывают серьёзные проблемы – чтобы сжижать и охлаждать газ для подачи в танкер и дальнейшей транспортировки, нужны специализированные компрессоры. У компании "Новатек" для этого была налажена импортная линия на Ямале. Сейчас там планируют реализовать отечественный проект "Арктический каскад", который два года назад окончился неудачей. Теперь выбора нет – нужно пытаться делать самим.
Чем дальше тем больше будут сказываться на состоянии отрасли и проблемы с кадрами.
– Чаще всего специалисты нашего профиля уезжают в Саудовскую Аравию, страны Африки, некоторые в Казахстан, – говорит Сергей. – Точный процент уехавших никто не скажет. В целом, наверное, не более 10%, но тут важно не количество, а какие это были специалисты, найдется ли им адекватная замена. Основная причина отъезда – это не столько уход зарубежных компаний, сколько мобилизация: все разговоры о брони от участия в военных действиях – слова, на деле государство даёт очень скудные квоты, которые защищают только ключевых сотрудников и топовый персонал.
Российская платформа из норвежского металлолома
Через некоторое время Россия может оказаться в ситуации, когда ее нефть будет не нужна на мировом рынке ввиду дороговизны – это станет следствием нескольких факторов, включая отсутствие современных технологий нефтедобычи, считает нефтегазовый аналитик Михаил Крутихин:
– В стране пока остался неиспользованный запас самых продвинутых технологий. Такие компании, как Schlumberger, Halliburton, уходя из России, оставили неплохое наследство. Это тренированные кадры, предприятия по выпуску оборудования, причем очень продвинутого, центры подготовки кадров.
– Но ведь рано или поздно это оборудование начнет выходить из строя, можно ли его будет отремонтировать или заменить в условиях санкций?
– Я уже видел многочисленные примеры того, как оборудование заменяют, например, произведенным в Китае. Отрасль будет получать "железо" с коротким межремонтным сроком – не вполне надежное, не вполне производительное, низкого качества. С другой стороны, те работы, которые сейчас ведутся в отрасли, не требуют особо продвинутых технологий. Ведь российские нефтяные компании сейчас вообще не идут на новые проекты. У них долгий срок окупаемости – 10–15 лет, а ситуация – политическая, налоговая – нестабильна, никто не знает, что будет дальше.
К тому же все новые месторождения – небольшие, расположены там, где нет никакой инфраструктуры, это дорого, рискованно. Поэтому стратегия сейчас такая – выжать все, что можно, с тех промыслов, которые уже давно введены в эксплуатацию. В России рентабельной нефти осталось около 30 процентов, а 70 – это трудноизвлекаемая нефть, в которую сейчас российские компании, я думаю, вкладываться не собираются. Я разговариваю с менеджерами нефтяных компаний, которые пока работают в России, общее мнение таково: надо усиливать добычу того, что еще можно взять, не вкладываясь в далекую перспективу, экспортировать по максимуму и оставлять выручку за границей.
– Но эти 30 процентов легкоизвлекаемой нефти рано или поздно будут исчерпаны. И что дальше станет с российской нефтедобычей?
– Еще в 18 году, выступая перед Госдумой, представители Минэнерго сказали, что, если все будет продолжаться так, как оно идет, объемы добычи нефти сократятся к 2035 году больше, чем на 40 процентов. Санкции убыстрили этот процесс, из земли высасывается все, что можно, идет исчерпание запасов. И момент, когда у России не останется ничего рентабельного, и придется или искать где-то новые технологии или просто бросать все это хозяйство, потому что невыгодно, может совпасть с переходом мира к новой зеленой энергетике. В этом случае спрос на нефть будет значительно ниже, чем сейчас. Россия тогда может уйти с рынка, оставив нефть для удовлетворения внутренних потребностей, но не для экспорта.
– Если мировой спрос на нефть упадет, экспорта не будет, как и технологий добычи труднодоступной нефти, какова же будет ее себестоимость в России?
– Это как раз большой вопрос. Если санкции не отменят, выхода я не вижу. Если бы можно было получить доступ к современным технологиям и оборудованию, тогда это совершенно другой вопрос. Но и тогда надо будет менять что-то в структуре самой отрасли, где сейчас доминируют госкомпании, которыми управляют коррумпированные чиновники – а надо поощрять мелкие и средние компании, готовые рисковать. Тогда можно будет надеяться, что еще какое-то время российская нефть останется на рынке.
– А если говорить о морской – шельфовой и офшорной – нефтедобыче? Каковы ее перспективы в России в условиях санкций?
– Она почти не ведется. Там без иностранцев… Вы посмотрите качество так называемых "сейсмических кос" (совокупность проводов, предназначенных для передачи сигналов от сейсмоприемников к сейсморазведочной станции, применяется в сейсморазведке при поиске нефтяных залежей) – российского производства и тех, какими на самом деле пользуются, чтобы искать нефть на шельфе. Но тут не только в разведке дело. Еще в 2014 году, когда ввели санкции после Крыма, в Карском море бурили скважину "Роснефть" и ExxonMobil. После этого EM специально попросил разрешения американских властей продлить работы на 3 недели, чтобы закупорить эту скважину. Им разрешили. Само бурение велось с норвежского бурового судна. У России таких судов практически нет. Есть два у "Газпрома", они заняты на других объектах, и этого явно недостаточно. Сравните, как ведется разведка в Баренцевом море в норвежском секторе и как в российском – там вообще ничего не делается.
– Можем ли мы говорить о том, что само существование морской нефтедобычи в России теперь под угрозой?
– Так ее и нет. Себестоимость российской нефти, добытой на арктическом шельфе, будет зашкаливать. Еще несколько лет назад она была около 150 долларов, кто туда пойдет на таких условиях? Единственная российская платформа, которая ведет там добычу, – "Приразломная", это абсолютно некоммерческое предприятие. Надстройку – верхнюю часть, самую важную – купили фактически с норвежской свалки металлолома, переплатив в несколько раз. Затем по западным технологиям изготавливали подводную часть, буксировали ее – это такие расходы! А добыча там маленькая. Судя по всему, "Газпром нефть" этим сейчас занимается, но это несерьезно. Условно говоря, несколько ведер нефти совершенно не оправдывают раздутые щеки "мы тоже что-то умеем делать". И больше на арктическом шельфе работы Россия не ведет. Сахалинские проекты к Арктике не относятся.
– А что сейчас происходит на Сахалине?
– Там два главных нефтегазовых проекта – "Сахалин-1" и "Сахалин-2", это были международные консорциумы, из которых ушли главные участники. Из первого ушел ExxonMobil, который там все и делал. Его силами там бурились скважины с горизонтальной длиной ствола до 15 км, что било все мировые рекорды. В результате санкций EM вынужден был уйти из этого проекта, а командовать им теперь будет, судя по всему, "Роснефть", и ничего хорошего от этого я не ожидаю. "Сахалин-2" – это тоже работы на шельфе, там Shell командовал, построил первый в России завод по сжижению газа, который до сих пор работает. Затем под чудовищным административным нажимом контрольный пакет приобрел себе "Газпром", Shell тоже ушел оттуда. Как "Газпром" будет справляться с технологическим наследием Shell, трудно пока сказать. Там остались индийцы и японцы, которые не хотят уходить, потому что они получали серьезные объемы нефти и газа. Смогут ли эти проекты обойтись без ExxonMobil и Shell – большой вопрос.
Форум